ЖДУ ХОРОШЕГО ПАРНЯ

---

Cameron MacFusty  |  Камерон МакФасти
Говорят, что в каждом законченном цинике живет несостоявшийся романтик.

чистокровный, 36 лет, драконолог в фамильном заповеднике |sam heughan

---

ПОДРОБНОСТИ

ОБЩЕЕ ОПИСАНИЕ

[indent]Мы познакомились с тобой в Хогвартс-Экспресс в наш первый день. Ты, я и мой большой чемодан со сломанной застежкой. В общем, было бы романтично, не будь на по одиннадцать лет. Еще и Шляпа, стерва старая, развела нас по факультетам, сочтя меня умной, а тебя... ну ты сам знаешь, кем. Правда, нашей дружбе это не особо помешало, мне было с тобой легче, чем с девчонками, да вообще с тобой всегда было легко и просто. Ты ловил мою руку в попытке затеять драку с заносчивыми мальчишками, ты помогал мне там, где у меня были сложности. В дуэльном клубе я была твоей мотивацией стать лучше, чтобы меня переплюнуть, но наши соревнования никогда не переходили в нечто ужасное и неправильное. Ты показал мне драконов, не раз приглашая на Гебриды, и мы оба знали, что наша дружба не закончится даже тогда, когда закончится школа.
[indent]Наверное, я думала, что тебя быстро женят, но именно я сообщила первой, что выхожу замуж и попросила меня поддержать, быть моей подружкой невесты, моим посаженным отцом. Гиббон тебе не нравился, но я не обращала внимания на это, и неожиданно для меня, ты фактически отстранился от всего происходящего. Почему? Не расскажешь даже годы спустя? Или, может, выпьем бутылку огневиски на двоих и ты мне все-таки объяснишь?
[indent]Ты уезжал из Британии, спасал драконов, привозил их в заповедник, обзаводился новыми знакомыми. Я писала письма. Не поверишь, Кэм, ты единственный, кому я писала письма, я ненавижу их писать, но тебе писала. Постепенно мы восстановили эти отношения, твоих подружек я знала поименно, и меня они почти не бесили.
[indent]Именно я завербовала тебя в Орден. Хотя фу, какое слово - завербовала. Я тебе предложила стать частью чего-то большего. А ты согласился, как-то быстро и легко, словно тебе не хватало остроты в своей жизни. Поразительно, драконологу не хватало остроты. Теперь мы были на одной стороне, ты решил, что обязан обо мне заботиться, хотя я этого не просила. Мы нашли повод для ссоры из-за Гиббона - снова, но когда погибли мои родители, ты был рядом, за что огромное тебе спасибо. Ты не даешь мне совершить ошибку, которая может стать фатальной. А еще ты назначил себя тем, кто отберет у меня палочку, когда я доберусь до убийц моих родителей и младшего брата.
[indent]Не уверена, что у тебя получится, но посмотрим.

ДОПОЛНИТЕЛЬНО

[indent]Странная такая дружба от которой бывают дети, но на самом деле это не про нас с элементами броманса. На самом деле МакФасти единственный нормальный мужчина в жизни Амелии, чьи отношения вообще не очень-то разборчивые. Камерон не считает, что Амелия не умеет любить, но знает, что она видит мир в ином свете, и ей нужна помощь связи с социумом, ну вот такая она. В меню у нас флеши, орденские приключения, странное настоящее, спасение драконов, а еще бонусом приложится история с одним любопытным драконьим артефактом и его владелицей. Вам понравится.
[indent]Внешность хотелось бы эту, очень хочется больше рыжих и таких красивых.
[indent]А еще есть заявка на сестру.

СПОСОБ СВЯЗИ С АВТОРОМ

начнем с гостевой, а там в тг

---

Пример поста

В последние дни что-то странное происходило, будто память решетом становилась. Амелия приходила домой, падала спать, поутру не помнила ничего толком, но вдумываться в это она не хотела. Какие-то детали ускользали плавно, постепенно, мягко лавируя между осколками более серьезных воспоминаний. В голове звоном проходило предупреждение об опасности, но чем дальше, тем реже на него Боунс внимания обращала, будто не что-то серьезное. Ну мало ли, сил было не много, времени еще меньше, от рабочей загруженности можно было собственное имя забыть. От внерабочей — имя брата.
Амелия трет висок. Чай стынет настолько, что лимон вянет в напитке. Боунс вздыхает, с некоторым удивлением смотрит на строчки на пергаменте. И в упор не может вспомнить, чтобы писала их, как и не может вспомнить, что к этому привело. Раздраженно стучит ногтями по столешнице, оглядывая беспорядок на столе. Все как обычно, и ничего нового, кроме записки, ну да ладно. Наверное, пора что-то пить от памяти. Молодая еще, конечно, для этого, мать будет искренне возмущена нездоровыми нитями настроений. Но в целом и это можно перетерпеть.
— Боунс, ты долго будешь смотреть в пустоту?
Писгуд склоняет голову к плечу, рассматривая Амелию. Амелия пальцами пробегает по недавно обрезанным до каре волосам, задумчиво изучает лица своей группы. Точно. Им нужно разобраться с текущими делами, им нужно спланировать следственные мероприятия, а в голове какая-то совсем уж неприличная пустота.
— Значит так...
Взгляды в сторону Амелии беспокойные, беспокойнее остальных взгляд Эммилин. Боунс не привыкла неловкость ощущать, но сейчас ручку в руках вертится, на месте не стоит, нужно записать план действий, нужно разобраться с делами.
— Сэвидж, давай ты проверишь хозяина той лавки в Лютном, контрабанда явно через него пошла, но он отмалчивается. Попробуй схитрить, ну или не знаю, империо запрещаю применять... что?
Несколько пар глаз в немом удивлении впиваются в Боунс. Это что, реакция на шутку? Амелия славилась неподкупностью и умением следовать всем догмам закона, четко выполняя установленные правила, чтобы дела были проведены с точностью, без изъянов и возможности обойти конечное решение.
— Мадам старший аврор, я, конечно, все понимаю, и характер у меня дерьмовый, и сложности я тебе доставляю, но я еще вчера выполнил это твое распоряжение, и протокол в деле, ты его даже читала. Не помнишь, что ли?
Перо в пальцах Амелии замирает. Как и она сама. Ведьма сглатывает. Это уже нехорошо. Она не помнит ничего подобного, ни то, что отдавала уже это распоряжение, ни факт его выполнения Сэвиджем, и уже напрашивается новый вопрос: что еще Амелия успела забыть? Она трет висок. Последнее, что ей нужно, лишиться своего статуса железной ведьмы без слабостей, но, похоже, реноме начинает трещать по швам. Штопать дырки Амелия никогда не умела, из-за чего отчаянно сокрушалась ее мать.
— Ладно, — Амелия поднимается из-за стола, — все знают, кто что должен делать, дерзайте.
Она выходит из кабинета в коридор, делает несколько шагов, присаживается в полутемную нишу, в которой не сразу рассмотришь сидящего. И запускает пальцы в волосы. Взгляд скользит по полу, изучая его причудливые узоры и модные туфли, прикупленные вчера на распродаже со скидкой в пятьдесят процентов не потому, что денег нет, а потому, что скидка это всегда выгодно. Но с головой уже, похоже, беда. Совсем беда. Вот только как найти время на лечение, когда его катастрофически нет. Туфли и те куплены по пути от Министерства до дома, и через пару дней они займут место на полке, уступив ножки Амелии объятиям старых стоптанных тапок, в которых удобно бегать за преступниками.
Только какой в этом толк, если она скоро не вспомнит ни одного заклинания?
Пока помнит. Амелия в голове прокручивает одно за другим отработанные годам заклинания, ладно, нормально, помнит — уже хорошо. Может, и правда таблеточки, зелья, и все будет хорошо? Ну забыла, ну с кем не бывает?

БЛИЗНЕЦЫ КРОСС

---

Jane Cross  |  Джейн Кросс
So you can throw me to the wolves
Tomorrow I will come back
Leader of the whole pack
Beat me black and blue
Every wound will shape me
Every scar will build my throne

полукровна, 27, частный детектив |Krysten Ritter

---

ПОДРОБНОСТИ

ОБЩЕЕ ОПИСАНИЕ

Ты цинична, груба, и прямолинейна. В добро не веришь, во зло - тоже. Магический мир разочаровал тебя, как и все человечество.

Ты родилась в доме, где совершенно всем на всех было наплевать. Одна из старших из десяти братьев и сестер, из которых еще не ясно кто был родным а кто двоюродным, ты скорее выживала, чем жила. Ор, драки, бедность, стыд. Изо дня в день, изо дня в день. Кому некогда, кому нет дела — какая разница, "взрослые" никогда ничего не решают, и поэтому ты всегда решала все для себя, с самого детства. И никто не был тебе указом — потому что у тебя никогда не было выбора.

Твоя мама - сквиб, твой отец - маггл в долгах по уши потому что он и правда считает, что однажды выиграет в лотерею или его лошадь придет первой к финишу. Единственным утешением был брат, с которым вы делили все, начиная от утробы и заканчивая ответственностью за младших братьев и сестер, за которыми кому-то надо было следить.

Ты умела воровать еду, начистить лицо парням из соседского двора, и списать экзамены в школе, в которую тебе некогда было ходить. Да и учебники, в общем-то, не на что покупать. Ты не хотела бы всего этого уметь, но едва ли у тебя когда-то был выбор. Это мир, в котором ты оказалась. Это карты, которые выпали на руки. И ты их взяла и начала с их помощью выживать так, как умела.

С тех пор, как тебе пришло в Хогвартс, стало полегче хотя бы во время обучения, пускай шлейф из всех родственников и из бедности до сих пор шел за тобой по пятам изгибающимися тенями. Но ты была сильнее этого всего. Девочка, которую не впечатлить жестокостью, и от которой не получить тяжких вздохов впечатлительной натуры. Прямолинейна как стрела — мало следит за собственным языком а иногда и кулаками, если так будет нужно.

Ты вступила в дуэльный клуб и вскоре стала его победителем. Ты стала охотником команды по квиддичу и забила рекордное количество голов. Пускай ты может и не любила копаться в книгах в поисках ответов на вопросы, но сила, меткость, и таланты к боевой магии не давали промаха. Все ответы на свои вопросы ты могла из кого угодно выбить.

В школе ты была чуть менее цинична. Почему? Потому что ты все еще верила, что все может быть иначе. Что ты и правда сможешь изменить не только финансовую ситуацию своей семьи, но и даже уголовную ситуацию всего мира. После выпуска из Хогвартса ты вступила в ряды хит-визардов, и работала в них несколько лет, пока магический мир не выплюнул тебя как старую жвачку.

Произошел несчастный случай. Во время операции по поимке преступника, он бежал и взял в заложники несколько магглов. Ты приняла на себя риск, ты ринулась в бой, ты задержала преступника, и, в общем-то, сделала все правильно. Вот только правильное твое решение закончилось случайной смертью двух магглов.

Так бывает, это случается, это часть работы. И в то же время командир той операции кинул тебя под поезд, сбросив ответсвенность за его собственные ошибки тоже, и умыл руки, пока ты погрязла в пучинах разборок и бюрократии Визенгамота. А под конец тебя уволили. Не просто уволили, из тебя сделали пример. За все те годы, что ты им отдала, и за прекрасную службу, ты получила официальное заявление и пинок под зад.

С того момента ты быстро поняла, что аврорат со всем своим министерством может идти на хуй, и в своей жизни разбираться ты будешь сама. Что же, у тебя в качестве частного сыщика получается отлично.

---

James Cross  |  Джеймс Кросс
My dreams are not unlike yours
They long for the safety
And break like a glass chandelier
But there's laughter and oh there is love
Just past the edge of our fears
And there's chaos when push comes to shove
But it's music to my ears

полукровен, 27, аферист-контрабандист (твоими словами, "предпрениматель") |Robert Sheehan

---

ПОДРОБНОСТИ

ОБЩЕЕ ОПИСАНИЕ

Свой первый кошелек ты смог успешно своровать в шесть лет. До этого тебе достаточно часто прилетало от внимательных людей, но ты быстро лечил свои синяки да ссадины и отправлялся дальше тренировать свои несравненные навыки. Твоя мама — сквиб, твой отец — маггл в долгах по уши потому что он и правда считает, что однажды выиграет в лотерею или его лошадь придет первой к финишу. Для своих братьев и сестер ты становился отцом, но ответственности в тебе в связи с этим не прибавлялось, даже когда количество детей перевалило за десяток а ты был уже весьма себе взрослым человеком. Ты "воспитывал" их брать своими руками все, что им нужно, и не просить ни прощения, ни разрешения. Обидели — дай сдачи. Только и всего. Благо, что рядом с тобой всегда была сестра-близнец, которая если что могла дать сдачи еще больнее, чем ты.

Хогвартс тебя мало привлекал. Стоило тебе только пережить первое восхищение собственной мягкой кроватью и кучей бесплатной еды, что появлялась перед носом, ты быстро начал скучать в этом месте и чувствовать себя загнанным в угол зверем. Ты не знал что такое правила и уроки, ты не умел быть таким правильным школьничком, которого пытались сделать из тебя учителя. Ты не учился, не писал эссе. Но зато достаточно быстро научился зарабатывать галлеоны на продаже каких-то невиданных смесей, которые якобы должны были помогать с экзаменами. Ты списывал во время экзаменов совершенно виртуозно, а позднее продавал свои планы списывания другим. И главное ведь не пойман — не вор. А часть оставшихся денег даже иногда отдавал младшим братьям и сестрам. Ты может и подлец, но у тебя есть сердце.

Просидев не одну сотню отработок и наказаний, на старших курсах ты был выгнан из школы и твоя палочка была переломана пополам. Громкое и совершенно неприятное дело, и ты не то чтобы сильно волновался по этому поводу, пускай репутации твоих родственников это совсем не помогло. В тот же день ты, благодаря своим уже наработанным преступным связям уже раздобыл себе новую палочку и навсегда покинул Хогвартс не оборачиваясь назад.

Сейчас ты знаешь уголовный мир вдоль и поперек. И пускай рыбешка ты совсем небольшая, но ты плаваешь средь акул быстрее, чем они успевают даже замечать. И, кажется, что происходящее в этом мире ты знаешь все — и достать ты тоже можешь что угодно, стоит только попросить. Создавать галлеоны из ничего это твой главный талант, и ты им можешь по праву гордиться.

Ты хороший человек, всегда им оставался, несмотря на свое прошлое. Украсть у воров - дело практически даже благородное. Когда законом была запрещена газета "Люмос", ты вызвался помогать ее распространять практически добровольно, а на самом деле только с легкой помощью Цереры. И именно твоими руками оппоиционные новости облегают весь остров.

---

ДОПОЛНИТЕЛЬНО

Мы познакомились в 1974 году, когда Церера и Харон потеряли своих родителей и временно переехали жить к вам как к дальним родственникам. Родства у нас седьмая вода на киселе, и в то же время на какое-то время мы стали одной семьей, хоть и сомнительной. С Джейн и Джеймсом у Цереры сложились отличные отношения, и потому они остались на связи все это время, и наверняка связутся еще несколько раз.

СПОСОБ СВЯЗИ С АВТОРОМ

начнем через гостевую, потом можем обсудить!

---

Пример поста

Первая мысль, что пришла Церере в голову, это что она впервые в жизни, чуточку, на какое-то мгновение начала понимать своего брата. Нет, не его безумные мысли о чистоте крови и попытке выкарабкаться в какое-то там высокое положение (где? зачем? куда?), но о том мире, в котором они сейчас находились. Церера вдохнула в себя свежий вечерний воздух, надеясь на то, что корсет это единственное, что сейчас сдавливает ее внутренние органы. Оказалось, что дело не в душноте помещения.

Что-то давило на душу, что-то совершенно иное. Корсеты никогда ее раньше не сдавливали, туфли не жали, и шпильки никогда не вкалывались в скальп. Красота, грация, и разговоры о погоде давались ей так же естественно, как деревьям выращивание листьев или птицам пение. Она была идеальна, она была правильна. Она была рождена в общество, в котором ей было суждено быть и она все и всегда делала правильно. Так почему же так тошно на душе? Почему сейчас, находясь на прекрасном приеме и восихитетельном ужине, она чувствовала себя так, будто она находится где-то не там, где должна быть?

Услышав за собой дверь открывающейся двери, Церера выпрямилась (не то чтобы она могла или собиралась в какой-то момент согнуться), изменила свое лицо на вежливо-приветливое, и развернулась в сторону посетителя, ожидая увидеть перед собой либо свою мать, либо... нет, на самом деле, кроме Седны она никого не ожидала. И потому когда перед ее лицом оказалась фигура Джастина, она на мгновение замерла, словно бы на маггловской колдографии.

Она понятия не имела, как именно ответить на его вопрос. Честно? Честно ей хотелось сказать, что весь этот мир казался свитером, вывернутым наизнанку. Вроде бы таким же, как раньше, но на самом деле совершенно иным. Уродливым, странным, неузнаваемым.

Смерть отца разнесла на куски и ее жизнь, и ее семью, и в принципе понимание мира. И Церера, пускай прошло больше года, до сих пор не понимала, как именно ее мать вернулась из Азкабана и решила, что все может встать на свои места. Нет заклинания репаро, что может изменить то, что произошло. Нет такой магии, что могла и правда вернуть все на свои места так, будто Церера никогда не была бедной, никогда не была вмиг осиротевшей, никогда не была в полном одиночестве и не увидела мир с той, с другой стороны.

Седна тоже, казалось бы, упала настолько глубоко, что не должна была подняться. И все же, Седна поднялась. А что Церера? Церера, вероятно, так не могла, не умела.

Ее поместье, ее комната, все эти званые вечера, они были точно такими же, какими были и раньше. Но сейчас, в отличе от пары лет назад, они больше не казались такими же сверкающими и наполняющие душу теплом. Свитер, вывернутые наизнанку, заставлял ее кожу чесаться. И она не могла это больше терпеть.

— Я... — Церера не запиналась. Никогда. И, тем не менее, сейчас она не знала, что ей ответить на такой простой вопрос. Слова сложились в голове сами собой «спасибо за внимание, мистер Нотт, мне захотелось посмотреть на закат. Ах, как же он прекрасен, не правда ли?» Так было нужно, так было правильно. И, тем не менее, Джастину не хотелось врать. Звать его «мистер Нотт» тоже не хотелось.

Она помнила его со школы. Умного мальчика, что писал газету. Внимательного мальчика, который обсуждал ее строки и просил писать больше. Понимающего мальчика, когда Церере пришлось сказать, что она больше не будет писать в его газету. Потому что это было не аристократично, конечно же. Джастин был умен, он был смел, он был внимателен. Он был добр к ней когда ее семья разлетелась на куски и оставался добр после того, как все вернулось на круги своя. Иначе бы она не написала статью ему в газету. А затем еще одну.

Под псевдонимом, конечно же. Аж под двумя псевдонимами. И у Цереры не было никакой причины полагать, что после стольких лет он сможет узнать ее руку. Что после стольких лет он даже мог предположить, что вышколенная, идеальная, спокойная, и такая аристократичная Церера Блишвик могла собственной же рукой написать нечто настолько... революционное.

У нее не было причин прятаться. Их никто не слышит. И в то же время Церера не была готова на искренность. Не в отсутствие псевдонима, право.

— Я давно не видела тебя, Джастиниус, — она не станет говорить ему, что ей трудно дышать. Не станет говорить ему, что ее мир казался каким-то чужим. Не станет говорить ему, что она знает и тайком порой даже читает эту его газету «Люмос». Не станет говорить ничего, потому что леди не показывают слабости. Потому что леди улыбаются. И потому что тогда, когда Церера не понимала, что ей делать, она привыкла поступать единственным способом — упрямо делать вид, что ничего не происходит. — Все отлично, правда. Банкет невероятный, семья Яксли очень постаралась. — Не всем дан талант врать настолько открыто. — Как ты?

Это должен был быть обычный вежливый разговор ни о чем.
Но Церера совершила ошибку. Потому что Церера недооценила проницательность Джастиниуса Нотта. Или вернее нет, Джастина Беллинджера

Любовь всей жизни

---

Druella Black (née Rosier)  |  Друэлла Блэк (в дев. Розье)
Любовь - это прожить больше тридцати лет в браке и ни разу не попытаться друг друга убить.

чистокровная, 49-50, светская дама, меценат |Michelle Pfeiffer

---

ПОДРОБНОСТИ

ОБЩЕЕ ОПИСАНИЕ

Ты была невероятно красива. Мерлин свидетель, Друэлла Розье была самой красивой женщиной Англии. Таковой и осталась по сей день. Один взгляд на тебя доставляет невероятное удовольствие всем мужчинам и рождает болезненную зависть у женщин. Ты знаешь об этом, ты научилась пользоваться этим. Но не за красоту тебя полюбил твой муж. И не красотой лишь одной ты добилась всего в своей жизни. Ты умна. Чертовски, неприлично умна. В тебе есть та сила, скрывается под нежностью женского обаяния. Ты одна из самых сильных и стойких людей в этом мире. Ты знаешь, что такое горе, ты даешь ему право на существование. Но ты знаешь, когда необходимо перейти от горя к жизни, как дальше делать шаги в этом мире. В тебе это было всегда - стойкость принимать судьбоносные решения.
Ты была любимицей в своей семье. Тебя ждали, твоего рождения хотели. В этой истории нет деспотичных отцов и холодных матерей. Строгость родители слихвой компенсировали тем, что могли дать: воспитание, знания, опыт. Они сумели подготовить тебя к жизни, сумели научить тому, как выстоять в, казалось бы, нечеловеческих условиях. Они сделали тебя такой. Тебя выдали замуж в довольно юном возрасте за младшего из семьи Блэк. Что может младший? Что достается младшим? Но в тебе всегда была мудрость и умение ждать. Этот брак был по договору, вы практически не знали друг друга, но это послужило поводом начать знакомство. И дело пошло. Любовь не рождалась внезапно и сразу. На это ушло много труда, твоего труда. Ты создала эту ветвь семьи, ты добилась того, что ваш брак оказался нерушим и крепок. Ты быстро поняла, как вести себя в новой для тебя семье, поняла, что за человек твой новый муж и сумела полюбить его таким. Но не любовью единой держится брак. Иногда тебе казалось, что ты ненавидишь своего мужа. Когда в тебе кипела юность и жар страстей, а рядом с тобой был полностью лишенный эмоций человек. Все постепенно пришло в норму. Ты стала спокойнее, а в твоем муже зародились чувства.
Ты хищница. Та, что до последнего вздоха будет бороться за свое потомство, прыгая на стрелы охотников. Та, что хранит свой дом и детенышей. Та, что лишь мудростью сдерживает матриархат. Ты награждена отличным умом, ты могла бы стать политиком. Но тебе это было ненужно. Тебе нужен сильный муж, которому ты будешь верна. Сила - вот, что ты ценишь, но ум - то, что ты всегда выберешь. В этом мире есть лишь два порока, которые вызывают в тебе ненависть - слабость и глупость.
Иногда тебе кажется, что рядом с Сигнусом и ты лишаешься "лишних" чувств, но ты не такая. Тебе живы эмоции, чувства. Все понемногу они полезны. Ты выбрала мягкую лапу вместо острых обнаженных когтей. Когти постепенно стачиваются, переставая защищать, а в мягкой лапе они всегда острые и готовы впиться в глотку каждому, кто посягнет на твою семью. Ты тиха и спокойна, мягка и женственна. Но Мерлин спаси того, кто решит считать тебя слабой.
"Пока мужчины воюют, нам необходимо сохранить мир вокруг" - девиз всей твоей жизни. Ты подписываешь тонну чеков и векселей, даешь один званный ужин за другим, что бы собрать золото в помощь очередным сиротам или мало обеспеченным семьям волшебников. Волшебная кровь - это рад, который нужно оберегать. Великий дар, которым награждены все вы. И который у вас пытаются украсть. Ты умеешь быть жесткой, когда это нужно. Ты умеешь обрубать связи и забывать людей. Ты отрезала часть своего сердца и научилась жить с вечно кровоточащей раной от потери дочери. Твоего ребенка. Ты принимаешь всю жестокость реальности вокруг, но твердо стоишь на ногах, обеспечивая стабильность для тех, кто рядом с тобой. Ты куда сильнее, чем принято считать. Твоя сила в мягкостью, доброте, воспитании. Твоя опасность в том, что у женщины твоего статуса всегда множество лиц. И все их не видел никто.

ДОПОЛНИТЕЛЬНО

Семья Блэк в полном сборе, не хватает лишь удивительной и потрясающей Друэллы. Свет сердца Сигнуса и мать трех невероятных дочерей. Игра не заставит себя ждать, планов очень много, а крутые повороты сюжета непредсказуемы и опасны.

СПОСОБ СВЯЗИ С АВТОРОМ

всегда тут

---

Пример поста

Эта женщина... Эта женщина всегда была нерушимым оплотом стойкости и воли в жизни Сигнуса. Хрупкая, но лишь внешне, она всегда была для младшего брата примером и маяком в бушующем море непонятого. Именно Вальбурга была тем человеком, что стояла между ним и безумием всю его жизнь. Сестра всегда была ближе всех в рода, она всегда была лучшим другом, нечто большим чем просто родственница, что помогала его воспитывать. Сигнус не так хорошо помнил родителей, но все свое детство он помнил ее. Ее стойкость, ее силу, ее непреклонность. Никогда за всю свою жизнь Блэк не видел ни ее слез, но боли в этих глазах. Она казалась ему чем-то нереальным, чем-то, что достойно описания самых знаменитых поэтому. Боудика, что собрав верных воинов, пошла в поход на римскую империю, не страшась ничего, лишь оплакивая сыновей. Женщина, достойная самых громких легенд. Женщина из приданий.
Вот уже месяц прошел с того момента, когда этой женщине разбили сердце. Младший брат, как никто знал, каково терять ребенка, пусть даже оставшегося в живых. Тем больнее была утрата. Вот он, живой и здоровый, ходит по миру, но он больше не твое дитя и никогда им не будет. Если вещи страшнее смерти. Оплакивая свое чадо, ты носишь траур, твое сердце разрывается от боли, но постепенно, год за годом ты успокаиваешься. Ты свыкаешься с мыслью, что в твоей жизни больше нет дитя. Но когда этот ребенок ушел из твоей жизни, при этом оставшись в живых. Когда каждый шаг напоминает тебе, что где-то там, живет часть самого тебя, это наносит новые и новые раны, не давая утихнуть твоему горю день ото дня. Рана продолжает кровоточить. Непостижима человеческая душа. Непостижимо то, как много боли мы способны вынести, оставаясь самими собой.
Сигнус знал, что случилось в доме его сестры. Он знал о том горе, что постигло Вальбургу. Знал, как тяжело она переносит произошедшее. Впервые услышав о том, что племянник сбежал из дома, Сигнус ощутил сильнейшую волну воспоминаний. Тот же поступок, почти те же мотивы... Те же громкие слова обвинения из еще детских уст, не знавших самой жизни. Обвинения детей опасны. Тебе кажется, что это лишь слова, пустые, несерьезные, изменчивые. Но что, если стержень, что живет во всем вашему роду столь же крепок и в них? Или еще крепче. Они твердо стоят на своих убеждениях, которые идут вразрез с тем, чему их учили.
Прежде чем посетить свою сестру, Сигнус отправил к ней Друэллу. Уж кто бы мог понять чувства матери, так это мать, так же потерявшая ребенка. Сам же Блэк направился прямиком к этой стороне этого неумелого детского спектакля. К его главному актеру... Уже имея некоторый опыт разговора с беглецами из собственного дома, Сигнус хотел скорее убедиться в том, что все вышло точно так же, нежели вернуть мальчишку в семью. После прошлого раза мужчина понимал, что это бесполезно. Этому поколению невозможно противостоять традиционными понятиями, они слишком далеко ушли вперед. За ними уже не угнаться.
Разговор, как и предполагал мужчина, не увенчался успехом, но щедро наградил мужчину пониманием всего произошедшего. Самые страшные опасения Сигнуса подтвердились. Он не желал называть детей предателями, но обязательства перед родом требовали от него определенных поступков. На стене дома на Гриммо будет новый выжженный портрет. На древо станет смотреть еще больнее, но кто бы хоть раз показал свои истинные эмоции в этом доме, в этой семье. Уж точно не тот, кто возвел сдержанность в абсолют.
Сигнус прибывает в знакомый ему с самого детства дом. Теперь же он кажется, укутанным мраком. Все в этом доме кричит в мертвой тишине. Все портреты их предков на стенах готовы вопить о той боли, что парализовала дом. Так же было и с Блэк-холлом, когда фамильное гнездо навсегда лишилось Андромеды. Это кричит сама магия, та родовая магия, на которой держится все. Не останется никого из рода, и дома рухнут, обратившись в прах. Это живая материя, пусть и не осязаемая, но ощутимая. И от нее оторвали кусок. В ней прожгли дыру размером человека, что рискнул собственной семьей. Эта магия стала слабее ровно на одного несколько лет назад, а теперь и на двух... Дома волшебников, пропитаны ею, она держит, она защищает, она спрочает этот целостный организм, который сейчас лишился серьезной своей части. Это не может не быть заметным.
Эта женщина... Она открывает ему дверь, словно ничего не произошло. Но произошло и это видно, читается на той маске, что надевает Вальбурга, прежде чем принять родного ей человека. Ему ненужно приглядываться, что бы заглянуть за деланную беспечность. Уж кто-кто, а сестра и ее привычки ему отлично знакомы. Даже те, на которые она не обращает внимание.
— Доброго дня, Вальбурга... Прибывать без предупреждение не в моих правилах... Ты же знаешь... — в этом доме стало тихо. Так, что голос сам собой понижается, будто дом опустился в траур похорон. На одного человека он стал мертвее, на один голос тише. Сигнус направляется с сестрой наверх, не дело им говорить в коридоре или же там, где их могут услышать. Не Орион, нет. Он в курсе приезда брата. С ним у Сигнуса будет отдельный разговор в этой ситуации. Отцы лишь внешне кажутся безучастными, холодными, равнодушными. Все это — лишь игра стереотипов, не более. Способ держать себя перед обществом. Притворяйся, пока твоя ложь не станет правдой в случае, если ничего не можешь изменить. Сигнус не любил действовать этим путем, но иногда лишь он один и оставался, как обезболивающее при тяжелом недуге.
Он старается быть тише, внимательнее к Вальбурге. Приказывает Кричеру принести чай в покои хозяйки. Ей необходимо беречь себя. Странно, что миссис Блэк сама вышла встретить гостя. Лишнее в данной ситуации.
— Как ты, сестра? — скинув плащ по дороге в руки домовика не глядя, Сигнус закрывает за собой дверь, входя в спальню сестры. У стен в старых домах есть не только уши, но и глаза. А еще они говорят, и иногда ужасные вещи, словно впитали всех призраков рода. И последнее, что стоит делать — это их слушать, — Мне следовало прийти раньше, прости... Я оставил тебя наедине с этим. Думал, Друэлла сможет тебя поддержать.

ЖДУ КРИМИНАЛЬНУЮ СЕМЬЮ

---

Carlo Augusto Cavalcanti |  Карло Август Кавальканти чистокровный, 59 лет, дон семьи, артефактолог|Johnny Depp ПОДРОБНОСТИ Карло Август Кавальканти (родился в 1923) — наследник своей семьи, почтенной, достаточно древней и именитой, известной своими зельеварами, сильными волшебниками, людьми с часто редкими или доведёнными до предела возможного способностями. Говаривают до сих пор, что среди Кавальканти веке в 15 были некроманты. Были действительно Карло знает об этом прекрасно из семейных книг да родового древа, в котором указаны разные детали, о которых посторонним лучше не знать. У семьи всегда был достаток, всегда им сопутствовала удача, они были баловнями судьбы, собирая богатый урожай способностей как магических, так и умственных. Слухи сообщают ещё больше: о тёмных магах, которых боялись, о связях с «отравителями» Медичи и многое-многое. Но что имел наследник такой истории по факту? Ничего. Карло ждал лишь разорённый дом, в котором от былого величия осталась лишь мебель да убранство. Былых денег у семьи уже не было, отец средний волшебник с средним же достатком и не понятно даже, то ли его так обучали ужасно, то ли он тот самый «урод» в семье. Но Карло, выросший на историях о своих же предках, понять семейного упадка не мог, а потому старался как мог, делал всё, лишь бы не быть похожим на бесхарактерного, слабого отца, позволившего их семье скатиться в такую пропасть. Он упорно занимался, думал без конца о том, как сделать себе имя, как вернуть имя семьи. Среди них были сильнейшие, а сейчас? А сейчас он начинает практически с нуля, норовом и умом забирая управление семьёй из рук отца, открывает сначала лавку, затем расширяет её до магазина, а затем и сети магазинов в разных странах, создаёт артефакты повседневного пользования, понемногу начинает зарабатывать, находит сам достойную партию. Сицилия и Италия места сугубо семейственных, это возможность, это статус, это связи. И любовь, чего уж греха таить, но приходит она далеко не сразу и не легко, но в выборе спутницы жизни он уверен. И уже в двадцать пять обзаводится наследником, которого воспитает в лучших традициях их семьи. Военные годы пришлись на последние годы его учёбы и из них он вынес многое, а в последствии ещё и заработал. Мир был полностью разрушен для всех, а на этом можно было поживиться: мелкая контрабанда, опасные артефакты, в создании которых он поднаторел, покровительство другим, менее защищённым, поиск полезных знакомств и связей. И в короткие сроки он поднялся буквально с самых низов до того, что он имеет сейчас: деньги, влияние, сила, семья. И пускай его и его людей зовут мафией сколько угодно. Они Семья, им знакома Омерта, но когда речь идёт о репутации, о кровных родственниках, о союзниках и друзьях, которые долгими годами доказали свою преданность, разве это будет играть роль?

Marcella Maria Cavalcanti |  Марселла Мария Кавальканти чистокровная, 54 года, донна семьи, возможно есть свой небольшой бизнес |Rachel Weisz ПОДРОБНОСТИ Марселла Мария Кавальканти (в девичестве Буджардини 1928 года рождения) — урождённая чистокровная неаполитанка, выросшая в богатстве и уважении. Её отец, занимавший пост в правительстве, мог обеспечить и дочь и жену всем, что бы они ни попросили. И Марселла росла той, кому доступно всё, той, что получает желаемое любым возможным способом, а если ей этого не дают, то берёт сама. Ей нравилось положение её семьи, ей нравилось управлять и не сказать, что она, учащаяся у своего отца, была в этом плоха. Она с детства научилась быть выше «недостойных», но мило и скромно улыбаться при необходимости, быть хитрой и обходительной, но опасно-острой при желании. И в отличие от своей матери, прекрасной светской сеньоры, но никакущего лидера, Марселла готова была управлять даже собственным мужем, лишь бы всё было так, как хочет она. Волшебница не капризна, не истерична, но обладает высочайшими требованиями комфорта. И уже в свои двадцать лет она думала о том, что найдёт какого-нибудь мужа-политика, из которого будет верёвки вить, может «бизнесмена» из числа первых, но жизнь свела её с начинающим Карло, который цеплялся за былую славу рода. Это смешило рассудительно-холодную девушку, но она лишь улыбалась и кивала. У него был потенциал и под её лёгкой рукой Кавальканти точно добьётся всего и даже большего. Марселла вынашивала этот план несколько месяцев, общаясь с ним по переписке, вежливо флиртуя, тонко намекая. И она не знает, понимал ли он, но когда она взяла его фамилию, когда она переступила порог чужого дома, всё изменилось. Буквально. Нет, у неё по прежнему было всё, что нужно конкретно ей для комфорта, но управлять мужем не вышло. Впервые в жизни она потерпела крах полнейший. Карло оказался ловчее её и справился со своим родом сам, сделал её своей Донной, хозяйкой, главой семьи, второй после него казалось бы. Но это было не то, чего ждала женщина. Она-то думала, что у неё в руках будут все карты, а ей достались лишь огрызки, как она думала. А тайны, неполноту информации она любила ещё меньше, чем своего мужа как оказалось. Была ли любовь? Возможно, но не сразу для обоих и не так уж долго для неё. Их общий сын стал для неё какой-никакой отдушиной, возможностью воспитать верного лично ей мальчишку, который будет рассказывать ей всё сам, но нет. Он упорно слушал отца и ни в какую не думал менять ориентиры. Дочь уж должна быть более покладистой, да? Нет. Ни разу. Норовом в своего упрямого, целеустремлённого, железобетонного отца... она бесила. Она не желала понимать того, что внушала ей Марселла. Важнее её, матери, и жизни самой девушки нет ничего, но та упиралась в отцовские догматы. Катарина знала больше, знала лучше. И даже страх и насилие не помогали вразумить нахалку. Ничто не помогало.

Gianluca Pietro Cavalcanti |  Джанлука Пьетро Кавальканти чистокровный, 34 года, капо семьи, владелец кофейни «Giorno de Luna» |Matthew Daddario ПОДРОБНОСТИ Джанлука Пьетро Кавальканти (родился в 1948) — старший ребёнок в семье Кавальканти, наследник и опора отца. У Карло может быть сколько угодно капо, консильери, людей, думающих, что их место за ними навечно, но никого ближе и посвящённей в тайны Семьи, чем его сын, не будет никогда. Именно Джан знает всё о делах семьи от и до, именно его отец с детства натаскивал по законам, экономике, магии, готовил из него достойного сына достойного отца, что не поступит как его дед, безжалостно просрав весь потенциал семьи и спустив созданное огромным трудом наследие. Понимал ли это маленький Джанлука? Хотел ли он всех этих уроков и правил? Нет, он и не думал о наследии семьи, о роде, об обязанностях, будучи ребёнком, желающим просто игр и веселья. Не сказать, что у него не было друзей, времени на игры, но хотелось больше. И он долго не понимал, почему отец так трясёт его со всем этим, делает из него губку, впитывающую любую полезную информацию. Понял, когда стукнуло пятнадцать, когда уже была маленькая сестрёнка, когда отец рассказал о том, чем была известна их семья, чем занимается он сам. Без прикрас, без замалчивания. Некромантия? Было дело. Зельевары? Полно. Кажется, даже метаморф водился колене эдак в десятом, а то и дальше. «Хочешь, чтоб тебя помнили, сын? Тогда стань тем, кого можно запомнить, кого достойно было бы помнить». И Джан пытался, поняв, почему отец так держится за своё дело, за свою «мафию». Чтоб сохранить род и память о нём, чтоб защитить семью, чтоб обеспечить им возможность жить. Хотел ли Джан становиться во главе всего этого? Он не думал, что да. Он хотел бы простой семьи, детей может, бытового счастья, строящегося из мелочей. Встанет ли он на место отца, если и когда придёт его время? Без всяких сомнений. И уже Катарина, смотрящая на него, с уверенностью кивает, зная, что он справится. Ну или поубивает всех нахрен, водится за ним такой грешок. При всей выдержке и рассудительности, Джан далеко не всегда и не так хорошо контролирует свой гнев. Но для этого у него есть сестра, которая и остановит и скалкой отхреначит сама так, что мать родную не вспомнишь. Поначалу, подрастающая Кати думала о том, что брату будет сложно с его, казалось бы, благородством и желанием спокойной жизни, но он вливается в отцовское дело так легко и естественно, что сомнений в породе не остаётся. Да и с отцом у них одно общее заметно сразу — веет от них и силой, и властью, и умом. Смотришь и чувствуешь, что перед тобой порода. И пока остальные видят примерного, послушного сына, гордость для родителей и пример для всех, недотягивающих до идеала, Джан холодно ухмыляется, отдавая приказ на устранение. Выпускает звериный гнев, щурится, заставляя других в страхе глаза отводить и трепетно молчать, иначе тут нельзя: жёсткую иерархию здесь уважают, а за малейшее нарушение дисциплины могут и штрафное заклятие отправить. И шепотки гулом в полупустом зале стоят: сын своего отца, кремень, сталь, которую не погнуть. Их лидер уже. Со своим кодексом, выпестованным отцом, своими принципами, бесконечной верностью своим людям. Лидер, которому верили и за которым готовы были рвануть хоть в Преисподнюю. И пускай их там ждёт Дантев Люцифер.

Michele Bugiardini |  Микеле Буджардини чистокровный, 43 года, политик |Al Pacino ПОДРОБНОСТИ Микеле Буджардини (родился в 1939) – младший сын в семье видного политика Неаполя казался на фоне яркой и властной старшей сестры серым, пресным, ужасным наследником отца. Отец-то всегда был на сотню шагов впереди, всегда умел получить выгоду и добиться желаемого поста, особенно с покровительством мафии. В конце концов в политике положение высокое с чистыми руками не занять – всё пишется кровью конкурентов. И Микеле всегда казался слишком мягким, выросшим в хороших условиях, не знающим жестокости жизни, хотя и похожим нравом на отца. Он окружающим казался более уступчивым, а значит слабым. Катарина за не таким уж дальним родственником наблюдала со стороны – он никогда в Кавальканти родню не видел, разорвав все связи с сестрой после её помолвки. И верно, Марселла и сама не горела желанием общаться с братом, которым, как думала, сможет легко управлять всегда. Подарки ежегодные с припиской «Buona Natale» и не более. Марселла думала, что терпеливый, мягкий и покладистый брат побежит за любым её словом, стоит лишь в глазах блеснуть слезам, ведь она член семьи, единственная и несомненно любимая старшая сестра, которая, пусть и нехотя, но всегда была рядом и поддерживала. Фальшиво, неискренне, безразлично, но поддерживала. Семья же. Холодный, рассудительный и самое главное жёсткий нрав Микеле проявился тогда, когда он окончил Шармбатон и посвятил себя политике. Он во всём поддерживал отца, стал ему союзником и преемником, с такой же лёгкостью влился в дела «тёмные», будто это частью его жизни было всегда. Он оказался не по зубам всем тем, кто звал его слабаком и мальчишкой с золотой ложкой в заднице. Руки по локоть в кровь окунуть он не боялся, но словом мог сделать ещё больше, чем оружием. И слишком быстро стал зваться достойнейшим сыном своего отца, его продолжением, его наследием, слишком быстро заработал уважение и почёт. Никто не понимал, разумеется, откуда такая жёсткость в едва ли не пацифисте Микеле, который на капризы старшей сестры смотрел, глаза закатывая. Никто и не понимал, когда яркая Марселла оказалась не настолько волевой и сильной, как её брат, когда о нём говорить начали гораздо больше, нежели о теперь уже сеньоре Кавальканти. А Буджардини и объясняться не спешил никогда и ни с кем, лишь отшучиваясь и отмахиваясь от неудобных вопросов. И разумеется Марселла не упустила этого, когда у неё не осталось ниточек влияния на собственную семью. Ведь нет ничего превыше крови, да? И она пошла к Микеле со своей историей, просьбой спасти её от деспотичных родственников. Ну а кто Микеле, чтоб отказать? Тем более иметь под пятой столь сильную Семью выгодно. Семья ведь превыше всего.

ИЗ ИСТОРИИ РОДА

Если верить семейной легенде, род Кавальканти происходит от древнего некроманта. Он был уважаем в первых веках этой эры, он и его пугающие исследования долго отзывались шепотками на улицах, среди прочих волшебников, на семью Виталиса косо смотрели все, а те не менее одарённые волшебники, дети своих родителей (супруга некроманта приходилась превосходным зельеваром древних времён), продолжали дело своего отца. Каждый из его потомков обладал не дюжей силой и овладевал не меньшими знаниями. Люди говорят, что у каждого из четверых детей Виталиса был свой особый дар: один из сыновей читал чужие мысли по глазам, другой над мёртвыми ворожил, подобно отцу, а дочери-прелестницы, будто вейлы притягательны были, старшая обличье по воле мысли меняла, а младшая от смерти верным словом уберечь могла. И пока вчерашняя провинция Рима день ото дня сюзерена меняла, каждый из них своей семьёй обзавёлся и род продолжил.

И на протяжении веков они передавали знания, накопленные десятилетиями жизни, устанавливали связи с другими семьями разрозненной Италии, что дробилась non maghi на мелкие владения, выходцы с зернового придатка государства, они пользовались уважением у других, а их силы и знания пугали прочих магов. Ныне зовущиеся Средними Веками и Возрождением времена казались расцветом рода, когда их услуги, товары и способности пользовались огромным интересом. А они сами роднились с владетелями Флоренции родом Медичи, чья немагическая ветвь угасла в восемнадцатом веке, а волшебники и потомственные зельевары по сей день хранят славу о себе как о великих отравителях. И Кавальканти бы тоже множить и хранить свою славу, свои многочисленные таланты. Жаль лишь что-то пошло не так. Положение в Италии не менялось существенно долгие столетия, оставляя страну разбитой ненароком тарелкой, но отношения в магическом мире менялись едва ли не каждый день. И сияние звёзд над родом Кавальканти начало постепенно затухать.

На дворе вторая половина восемнадцатого века, а в роду практически не осталось действительно уникальных волшебников, старшие члены семьи негодуют, смотря на бунтующих детей, что отказываются передавать «зверские» практики наследникам, вдохновляются магловскими идеями гуманизма и уходят от жёстких рамок рода, в которых некромантия была нормальной, а предсказание кому-то смерти не шептали напугано, боясь расправы. Они смотрели на внуков и молились мирозданию, магии, Мерлину и даже магловскому Богу, чтоб хоть достоинство крови не запятнали эти вольнодумцы. Кто-то ещё помнил о закрытых в родовом домусе фолиантах, что хранили в себе всё накопленное поколениями волшебников, но уже к первой половине двадцатого века от этих скудных остатков были лишь легенды и сказки, в которые с трудом верили, смотря на действующего главу рода, в котором из «волевых черт, холодного взгляда и цепкой хватки» разве что лицо было.

ДОПОЛНИТЕЛЬНО

Эта семья самая настоящая катастрофа, скрытая за прекрасной внешней картинкой. И если жёсткое воспитание отца дети понять могут и особых обид у них как у наследников отца нет, то безразличие и холодность матери Джан воспринимает с трудом, особенно на фоне всегда весёлой и тёплой сестры, умеющей и к отцу ключик найти и к брату, а Катарина последствия физ.насилия скрывает старательно от всех. Она на постоянном контроле со всеми, чтоб не узнали и не сломали. И всё вот это стекольно-сложно-семейное безумно хотелось бы отыграть. Тем более, что кроме личных отношений их связывает и Семья.

СПОСОБ СВЯЗИ С АВТОРОМ

лс, гостевая, тг - @MichelleBernard

---

Пример поста

— Ты уверена, что стоит идти одной, — Абель останавливает её, надавливая ладонью на грудь.
Катарина удерживает себя от закатывания глаз усилием воли, сжимает её ладонь в своей, легко отводя руку наёмницы в сторону. Эти вопросы не были чем-то необычным для них, иногда Кавальканти готова была звать Абель «мамочкой», а в половине случаев сама более походила на наседку, оговариваясь исключительно ценностью кадров. Так было проще, легче жить и не думать о лишних привязанностях, которые могут потянуть на дно в любой момент камнем, к коему привязаны ноги. Семья превыше всего, честь превыше всего. Да. Только говорить об этом направо и налево — практически самоубийство, причём медленное и мучительное с уклоном в мазохизм.
— Да, — жёстко отрезает волшебница. — Мне нужно лишь передать информацию о месте. Всё.
— Послали бы кого помельче, ты нам живой нужна, — Деби головой кивает в сторону, мол людей мало что ли?
— Это крупная сделка, решили, что должен идти кто-то из капо, — Кавальканти отпускает всё же её руку, убедившись, что Абель не повторит попытку остановить её. — В крайнем случае я свяжусь с тобой, — Катарина тряхнула рукой, на которой звякнул браслет, связанный с таким же на руке наёмницы. Итог ужасной до смешного истории, после которой у обеих нервной системы раздражаться хоть чему-то, кажется, не осталось совершенно.
Стоило ли говорить, что Белладонна лгала? Стоило ли говорить, что Абель это прекрасно знала? Знала и молчала, ведь отговорить собственного лидера, когда та всё для себя решила, практически невозможно. И опасно для остатков нервной системы и без того готовой использовать нецензурную брань вместо любых слов и махать ручкой на прощание.
Катарина тем временем берёт со стола колдографию мужчины, которую получила заранее и уже изучила вдоль и поперёк, запоминая не самое примечательное лицо. Наиболее подходящий вариант для подобных встреч, главное, чтоб никто не вмешался. Кавальканти уж слишком хорошо знает, как могут подставить другие Семьи и какую награду могут предложить за сдачу хоть кого-то из членов Семьи. В конце концов хватает законников, что хотят очистить мир от «гнили». «Посмотрели б хоть в зеркало для начала» — всегда думает волшебница перед подобными встречами, припрятав в ридикюле кинжал с парочкой действенных ядов, так, на всякий случай. Она всматривается, вглядывается в последний раз в  простенькую колдографию и сжигает кусок бумаги. Пламя в уголке фото вспыхивает на несколько секунд и тухнет, лизнув едва пальцы, отблесками поиграв в коньячных глазах.
— Знаешь, можно будет после этого дельца смотаться куда, — Катарина солнечно улыбается, подходя к зеркалу в полный рост. Чуть подбородок приподнимает, голову поворачивает в одну сторону, в другую, оценивает. — Пляж, море и блаженный отдых, — она оглядывается на Абель с лукаво-хитрым блеском в глазах, точно у ребёнка, задумавшего очередную шалость.
— Угу, толпы туристов, среди которых могут быть подосланные ублюдки, громкие дети и ворчащая Донна в придачу, — услужливо напоминает наёмница, коротко кивнув. Кавальканти морщит нос обиженно, передразнивая Деби. Но с тяжёлым вздохом соглашается. Нужно найти тихий, уединённый закуток, где их даже дражайшая матушка не достанет. И желательно как можно быстрее, постоянные попытки вернуть контроль со стороны Донны доводят до трясучки, и девушка буквально кожей чувствует подступающий нервный срыв, холодком проходящийся по спине. И он появится ой как не вовремя как, впрочем, и всегда.
Белладонна спешно возвращается к зеркалу взглядом, собирает волосы в высокий хвост, затягивая его потуже. И наблюдает как постепенно под беззвучное заклинание меняются черты её лица. На самом деле не кардинально: форма лица, носа и губ, разрез глаз едва и их оттенок становится больше зелёно-карим, чем коньячным, но всего этого вполне достаточно, чтоб её не узнал никто. Нужна лишь концентрация для поддержания чар и никаких сомнительных фляг с оборотным и ненужных побочных эффектов и артефактов, которые можно заметить и сорвать.
Она накидывает утеплённое пальто, всё же февраль в Париже месяц непредсказуемый из её воспоминаний об учебных годах, приглаживает ворот и достаёт старенький, времён учёбы же портключ, с помощью которого она летом «сбегала» в Париж к однокурсницам от «убийственной домашней скуки», иными словами от матушки подальше, когда даже за учебниками и тренировками от неё было не скрыться. Тогда они целыми стуками бродили по улочкам города, местные рассказывали различные истории о городе и жителях, показывали занятные места и заведения, о которых никто другой не знает. А сейчас Катарина вспоминает с колкой усмешкой историю о том, как младшекурсники пытались купить алкоголь в «одном из старейших заведений Парижа», а их турнули ко всем чертям. Она качает головой, толкая несильно входную дверь, тут же оглядывая непринуждённо зал, будто ищет местечко получше. Замечает нужную фигуру через пару мгновений и неторопливо подходит к стойке.
— Виски, пожалуйста, — она на французский переходит инстинктивно, чуть улыбаясь подошедшему бармену. На неё смотрят с несколько большей теплотой, чем на прочих захожих случайных туристов, можно даже сказать одобрительно, а она мысленно лишь глаза закатывает, пытаясь не хохотнуть тому, как на самом деле серьёзно люди относятся к отграничению «свой-чужой». Хотя, стоит признать, Катарина сама когда-то провела жёсткую черту, отделив одно от другого. Правда в итоге получила фактическое недоверие к очень многим вещам и задатки паранойи, но с другой стороны этим же во многом обезопасила себя. Увы, криминальный мир, а тем более магический не добрая сказка о простых выборах и решениях.
— Bonjour, — она спокойно улыбается мужчине, будто старому знакомому, окидывая при этом его внимательно-цепким взглядом. — Странно, должно быть, сидеть битых сколько-то там часов в баре, будучи при этом истинным трезвенником, — она легко переходит на английский, кинув смешливо-понимающий взгляд сначала на стакан, а затем и на бутылку. Делает глоток из своего стакана и устраивается на стуле удобно настолько, насколько вообще это возможно.